Публикуем интервью президента Панорамы сайту «Свободная пресса». 

      «СП»: – Владимир Валерианович, можно ли назвать «ЕдРо» консервативной партией – с точки зрения западных стандартов?

     – Если брать европейскую партийно-политическую структуру, то консерваторы в Европе и США – это несколько другое, чем «Единая Россия». Я имею в виду консерваторов в Великобритании, голлистов во Франции, республиканскую партию в США, ХДС и ХСС в Германии, партию Берлускони в Италии… Эти консервативные партии западных демократий соединяют в себе идеологию экономического либерализма, сокращения вмешательства государства в экономику, и приоритет государственных интересов над правами личности. Этим они отличаются от западных либералов, для которых права личности являются большим приоритетом, чем интересы государства. Наконец, консерватизм [хотя и] не предполагает отказа от реформ, но предполагает осторожность в их проведении, опоре на традиции общества – национальные и религиозные.

     В этом смысле «Единая Россия» не является консервативной партией. Вообще, «ЕдРо» – партия совершенно другой партийно-политической структуры: структуры третьего мира, где в основе лежит деление на внеидеологическую партию власти - партию чиновничества и всех остальных. При этом партия чиновничества может идеологию легко менять. В Египте, например, правящая партия была социал-демократической, а стала консервативной, причем люди остались те же. «ЕдРо» – партия того же типа. Что бы эта партия ни говорила, на протяжении всего своего существования - в том числе, когда она называлась «Наш дом – Россия» - она, как партия чиновничества, объективно поддерживала государство, бюрократию в экономике. Причем, в таких размерах, что неоконсерваторам и не снилось.

     «СП»: – Как соотносится консерватизм Грызлова с модернизацией Медведева?

     – Когда готовился этот лейбл – «консерватизм», а готовился он давно, по крайней мере, год, лейбла «модернизация» еще не существовало. А когда Медведев выдвинул эту модернизацию, «Единая Россия» могла, конечно, что-то подрихтовать в своем консерватизме, но просто поленилась это сделать. На самом деле, руководство партии не воспринимает ни Медведева, ни его идеи всерьез. Для отмазки они их поддерживают, но ориентируется руководство «ЕдРа» не на Медведева, а на Путина. А премьер ничего про модернизацию особенно и не говорит. Владимир Путин – символ стабильности. Символ того, что было ДО объявленной модернизации. И то, что было ДО, устраивает и «Единую Россию», и самого Путина. Устраивает ли это Медведева, мы пока не знаем. На словах вроде как не устраивает.

     «СП»: – Почему именно сейчас потребовался лейбл «консерватизм»? Столько лет «ЕдРо» нормально жило без таких ярлыков – и вдруг встрепенулась?

     – Мимикрия! Партия третьего мира хочет казаться партией европейской. Место либералов занято «Яблоком», место социал-демократов – «Справедливой Россией», которой удалось добиться признания себя социал-демократической партией на Западе, хотя она таковой, конечно, не является. Удастся ли Грызлову навешать лапши на уши западным консерваторам? Возможно, удастся. В ПАСЕ, например, большая часть [представителей] «Единой России» входит [в ту же фракцию, что и] европейские консерваторы.

     «СП»: – Кроме ярлыка на экспорт, который помогал бы Западу классифицировать «Единую Россию», есть ли потребности в лейбле на внутреннем рынке?

     – Как раз по поводу внутреннего рынка в «Единой России» есть полемика. Видный единоросс Андрей Исаев хотел бы быть социальным консерватором – соединить несоединимое: социал-демократию и консерватизм. Есть члены патриотического клуба «Единой России», которые хотят мимикрировать под умеренных националистов. Проблема в том, что непонятно: чего хочет народ? С другой стороны, партия хочет, конечно, нравится народу, но народ – не главное. Главное – мнение начальства. Думаю, мнение Путина в выборе лейбла сыграло свою роль.

     Теоретически, если ориентироваться на модернизацию, нужно назвать себя как-то по-другому: прогрессивной партией, реформистской. А если ориентироваться на статус-кво, определение себя как консерваторов вполне логично.

     «СП»: – Возьмем страну с нормальной политической системой, перед которой стоит задача модернизироваться. Кто бы в ней победил из политических партий? Консерваторы или демократы? Когда нужна модернизация, кто чаще побеждает?

     – На острие модернизации обычно выступают политические либералы. Они всегда за более смелые реформы. Но именно поэтому их срок у власти обычно недолог. Они проводят реформу – и уступают на период застоя власть консерваторам.

     «СП»: – То есть, к реформам Медведева консерватизм не клеится в принципе?

     – Не клеится. Руководство «Единой России» фактически продемонстрировало, что оно игнорирует новый курс Медведева, как незначимый. С другой стороны, выступление президента на съезде показало, что Медведев с Путиным рвать не готов. Путина он не критикует. Они прямо друг с другом не полемизируют. Хотя выступают за разное – по крайней мере, на словах. Другое дело, есть сомнения, что слова Медведева рассчитаны на какие-то дела вообще. Может быть, и не рассчитаны. Может, «Единая Россия» совершенно права, игнорируя словесный поток Медведева.

     «СП»: – В принципе, выступление президента на съезде могло бы послужить точкой отсчета в переходе к активному противоборству с премьером, если бы Медведев этого хотел? Мог он стартовать с заявлений на съезде, сказать что-то наперекор Путину?

     – В России слова ничего не значат. Значат дела, и в первую очередь – снятия и посадки, а также освобождения. Какие-то намеки на дела у Медведева появились: не будут, возможно, строить небоскреб «Охта-центр». Но реально началом модернизации могли стать кадровые перемены. Причем, не смена второстепенных губернаторов - шила на мыло. Надо Медведеву [кого-нибудь] снять (пусть не премьера – это слишком круто), а хотя бы поменять главу своей администрации: чекиста Нарышкина на архитектора модернизации Тимакову. Потому что Нарышкин – такой же символ застоя, как и Путин. Вот это показало бы, что к модернизации реально стремятся.
     Словом, «Единая Россия» назвалась консерватором, потому что к этой точки зрения склонился Путин. А Путин склонился, потому что хочет вписать себя в европейскую картинку, найти в ней место, чтобы хотя бы для вида быть в Европе.