Во вторник 5 июня Государственная Дума голосами Единой России и отщепенцев из фракции СР приняла во втором и в третьем чтениях закон о внесении поправок в Кодекс об административных правонарушениях, позволяющий разорять штрафами, а также изнурять принудительным трудом организаторов публичных мероприятий и массовых скоплений граждан,а также любых лиц, которых сочтёт организаторами суд. Закон разрушает конструкцию КоАП и окончательно обесценивает декларируемое в Конституции право граждан собираться мирно без оружия. В случае буквального исполнения закон приведёт к коллапсу, так как запрещает любые массовые передвижения граждан, в особенности – в непосредственной близости от объектов транспортной инфраструктуры. Однако же мало кто сомневается, что закон будет применяться избирательно или, в лучшем случае, вообще не будет применяться и станет выполнять роль спящей угрозы.

По общепринятой версии, руководство Думы получило указание принять закон сразу во втором и в третьем чтениях до утра среды 6 июня, чтобы в этот день его одобрил Совет Федерации. Ради того, чтобы это сделать, Дума (точнее, контролирующая палату Единая Россия) отложила все остальные вопросы, в том числе внесённый президентом Медведевым законопроект о контроле над расходами чиновников. В понедельник вечером рассмотрение законопроекта было назначено на фиксированное время – 16 часов вторника. Но во вторник с утра на него решили отвести практически весь день. Главной причиной была так называемая «итальянская забастовка» нескольких депутатов-эсеров и одного примкнувшего к ним коммуниста.

Идею выдвинул депутат Дмитрий Гудков (сын депутата Геннадия Гудкова). Он предположил, что, если затянуть обсуждение, то председательствующий будет вынужден проводить его в два этапа (не за один день). А это означает выигрыш во времени и, соответственно, шансы на уступки. С этой целью Гудков, а также его отец, Валерий Зубов, Илья Пономарёв, Андрей Руденко, Сергей Петров, Олег Нилов, Валерий Гартунг и Дмитрий Горовцов (все – СР) плюс Вадим Соловьёв (КПРФ) вынесли на отдельное голосование несколько сотен ими же внесённых поправок. Согласно регламенту Думы, при обсуждении каждой поправки её инициатору даётся три минуты на выступление, столько же может выступать представитель Комитета, докладывающий законопроект.

Тактика затягивания парламентских дебатов является общепринятой. В английском языке для этого даже есть специальное слово – филибустер (или филибастер). В Государственной Думе её тоже применяли, в последнее время – редко. Тем не менее, например, в 2004 году, когда обсуждался во втором чтении закон о монетизации льгот, его противники тоже пытались затянуть дискуссию, вынеся на отдельное голосование около 200 поправок (из общего числа в 4,5 тысячи). А ещё раньше, когда Дума не номинально, а реально участвовала в бюджетном процессе, дискуссии по федеральному бюджету часто затягивались до глубокой ночи, и никого не удивляло, что коммунисты выносили на отдельное голосование сотни обречённых поправок.

Так как Дмитрий Гудков оповестил о своих намерениях весь Интернет, руководство Думы и ЕР имело возможность выбрать способ реагирования. В качестве ответной тактики был выбран игнор: Депутатам дали возможность вынести вои поправки на отдельное голосование, после чего единороссы дружно отклонили их. Процесс продлился до без пары минут полуночи и сопровождался некоторыми вольностями. Например, если вначале на обоснование поправки давали, как принято, три минуты, то к финалу это время голосованием Единой России сократили до 15 секунд. Кроме того, депутатам дали возможность отстаивать лишь собственные поправки. В результате поправки депутатов Олега Нилова и Сергея Петрова не обсуждались, потому что Петрова и Нилова в зале не было, а доверенности, выданные ими коллегам, на Комитет по Регламенту не подействовали. Надо сказать, что в мирное время никто не требует, чтобы поправку обязательно представлял автор.

Закон был принят, а поправки отклонены благодаря тому, что голосовали все единороссовские карточки. При этом в зале присутствовало не так уж много депутатов, на что неоднократно указывали представители СР и КПРФ. По уверениям председателя Комитета по Регламенту Ильдара Габдрахманова, все отсутствовавшие оставили доверенности, но вице-спикер от эсеров Николай Левичев говорил, что это не так.

«Итальянская забастовка» началась с того, что Геннадий Гудков предложил Думе отклонить почти все поправки, которые комитет рекомендовал к принятию. Его поддерживали (голосуя против или не голосуя вовсе) три неправительственных фракции. Гудков-старший говорил, что законодатели хотят загнать людей в угол, и поправки в КоАП фактически представляют собой даже не закон о запрете митингов, а закон о запрете пребывания граждан на улице. «Родился в стране – уже виновен», – констатировал Гудков. В ответ докладчик по законопроекту, единоросс Владимир Плигин повторял, что основной смысл законопроекта – создать условия для сохранения жизни и здоровья всех участников публичных мероприятий.

Процедура перечисления поправок, выносимых на отклонение, заняла около сорока пяти минут с двухчасовым перерывом на обед ближе к концу. Депутаты постарались: кроме собственно номера поправок они каждый рах произносили полное название законопроекта и его шестизначный регистрационный номер. А Вадим Соловьёв обозначал каждую поправку словами «Поправка № __ из таблицы № 2 поправок к проекту Федерального закона № 70631-6 о внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, рекомендованных Комитетом Государственной Думы по конституционному законодательству к отклонению голосами депутатов от партии Единая Россия».

Валерий Гартунг обратил внимание на номер закона в повестке – 58, что невольно вызывает ассоциации с главной расстрельной статьёй Уголовного кодекса РСФСР (контрреволюционная деятельность). Гудков-младший предварял каждую вторую поправку призывом к компромиссу: забастовщики снимают свои поправки, если большинство соглашается отложить принятие закона хотя бы на сутки. К 18 часам 48 минутам поправки Гудкова-сына закончились, оставались поправки Ильи Пономарёва, Вадима Соловьёва и Гудкова-отца. Плигин занервничал и предложил сократить время на обоснование поправок до 30 секунд.

Илья Пономарёв решил, что за 30 секунд ничего обосновать невозможно, и стал зачитывать рекомендации ОБСЕ по митинговому законодательству. Раз в 30 секунд ему отключали микрофон, и Плигин говорил: «Предлагаю поправку отклонить». Поправку отклоняли, и Пономарёв продолжал зачитывать методичку ОБСЕ. В какой-то момент Плигин предложил дать Пономарёву 30 секунд, умноженные на число поправок, а в обмен на это проголосовать по всем его поправкам одним голосованием. Но это предложение отверг Сергей Нарышкин как не укладывающееся в Регламент.

Илью Пономарева сменил Вадим Соловьёв, который свои секунды потратил на обличение единороссов в том, что они находятся в зале в недостаточно массовом количестве. Ильдар Габдрахманов предложил лишить Соловьёва слова, но Нарышкин воспротивился, и единороссы продолжали отклонять поправки под угрозы Соловьёва дойти до Конституционного и Европейского судов.

В 22.50 Нарышкин ушёл совещаться, уступив бразды Александру Жукову. Гудков-отец вынес на отдельное голосование последнюю порцию в несколько десятков поправок, а Плигин предложил сократить обоснование каждой поправки до 15 секунд. Пятнадцати секунд, как известно, хватает на одну-две фразы. Соответственно, финал обсуждения выглядел так: Гудков говорит, например, «Вы этими штрафами задолбаете всё население». Тут время кончается, и его отключают. Берёт слово Плигин: «Поправку предлагаю отклонить». Жуков: «Включите режим голосования». Камера (не та, что транслирует заседание на весь мир через официальный сайт Думы, а ещё одна, доступная депутатам и ретранслируемая Ильёй Пономарёвым на собственном сайте) показывает практически пустой зал, по которому носятся депутаты. Единороссы и примкнувшие зотовы-митрофановы примерно 240 голосами отклоняют поправку. Гудкову включают микрофон. Он говорит «Своим законом вы разрушаете Конституцию». Микрофон отключается. И далее по кругу. К концу процедуры Гудков говорил «Вы провоцируете гражданские столкновения». «Поправку отклонить», – отвечал Плигин.

Этот плодотворный обмен мнениями завершился принятием закона во втором чтении (239 за, 207 против, 1 воздержался), после чего Плигин, как и ожидалось, предложил принять законопроект и в третьем чтении (в целом). Даже нынешняя Дума очень редко принимает законопроект сразу во втором и в третьем чтении, если между первым и вторым вносились сложные в техническом отношении поправки. Перед третьим чтением представители фракций получили по три минуты, чтобы высказаться по мотивам. От КПРФ выказался Анатолий Локоть. С его точки зрения, закон – это попытка профилактировать протестные настроения. По степени непопулярности в народе коммунисты сравнивают закон с монетизацией льгот и предсказывают аналогичную реакцию. Сергей Иванов (ЛДПР) сказал, что те, кто аплодирует принятию этого закона, демонстрируют логику пещерного человека. Он сравнил итоги послених выборов в Госдуму с ситуацией, когда есть труп с признаками насильственной смерти, но смерть считается естественной, потому что убийцу не нашли. «Это худший день в истории Государственной Думы. Большего позора мы никогда не испытывали».

В отличие от Иванова, единоросс Андрей Воробьёв заявил, что его коллеги хорошо поработали и всё делали правильно. По его мнению, он и его коллеги живут в свободной стране и сделали то, что принято во всём мире.

Сергей Миронов начал свою речь словами: «Стыдно, господа законодатели!». Он назвал закон плевком в народ и во главе фракции в знак протеста покинул зал. В результате в третьем чтении против закона проголосовало 147 человек, а за – 241 депутат.