23 октября несколько новосибирских активистов уже не в первый раз вышли с серией одиночных пикетов к Театру оперы и балета для того, чтобы потребовать увольнения его директора Владимира Кехмана. Вот что удалось выяснить нашему корреспонденту.

Напомним, что после увольнения прошлого директора Новосибирского оперного театра Бориса Мездрича (последовавшего, в свою очередь, за скандальной постановкой вагнеровского «Тангейзера»), возглавить это культурное учреждение было поручено директору Михайловского театра в Санкт-Петербурге Владимиру Кехману – при этом, питерским театром он продолжил руководить.

В прошлом Кехман был занят в бизнесе по импорту бананов, ныне же обвиняется в мошенничестве и уже два года выплачивает из своей зарплаты долг в 7 миллиардов рублей, не находясь в заключении лишь «по состоянию здоровья».

– 1 октября вступил в силу закон – о том, что физические банкроты, которые должны более 500 тысяч рублей, не имеют права занимать руководящие должности. В том числе, они не имеют права руководить таким значимым объектом как наш Оперный театр федерального значения. Однако, Кехман, который при этом еще и является директором Михайловского театра, продолжает руководить нашим оперным театром.

– заявила одна из участниц пикетирования руководитель регионального отделения партии «Яблоко» Александра Налобина.

Александра Налобина

Действительно, с начала месяца в силу вступил закон о банкротстве физических лиц, и кредитор Кехмана Сбербанк тут же подал заявление о признании банкротом своего должника. Между тем, если Владимир Кехман будет признан банкротом, он действительно лишается право занимать должности в органах управления компаний, организаций и иным образом участвовать в управлении юридическим лицом. Справедливости ради, следует заметить, что решение о банкротстве директора двух театров пока еще не принято: соответствующее заседание арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области назначено на декабрь.

Помимо обстоятельств своего назначения и своей прошлой биографии, новый директор Оперного вызвал недовольство горожан как своими словами «Я не знаю, что такое советоваться с Новосибирском», так и действиями: из репертуара был изъят ряд оригинальных постановок, а сам театр – закрыт на реконструкцию, несмотря на то, что ремонт проводился недавно и вообще в отношении памятников архитектуры требует специального согласования. В связи с этим Управление по госохране культурного наследия Новосибирской области даже выдало предписание о приостановке работ в фойе и зрительном зале – тем не менее, недавно было заявлено о замене всех кресел – как утверждается, на «исторические», образца 1945 года. Кроме того, было заменена оригинальная аббревиатура театра НГАТОиБ на НОВАТ (как это расшифровывается, до сих пор неизвестно) и разработан новый, весьма нетрадиционный логотип – уже вызвавший критику экспертов.

– Ремонт, который был затеян так внезапно, на наш взгляд, несвоевременен. Ремонт был сделан не так давно, необходимости в нем не было – то есть, это опять трата наших федеральных денег. Кехман утверждал при заказе, что театр чуть ли не разрушается – однако, для этого необходимо заключение комиссии. Зачем нам нужен такой лоск в то время, когда, как предложил Путин, надо затянуть пояса потуже? Сейчас из-за ремонта произойдет увеличение цен на билеты – купить их сможет уже далеко не каждый, в том время как цены растут, а зарплаты сокращаются. Самый дешевый билет на спектакли нового сезона [в большой зал] стоит уже 1300 рублей.

– отметила Налобина.

В сложившейся ситуации к Владимиру Кехману недавно даже официально обратилась Общественная палата Новосибирской области – с просьбой провести публичные слушания по ремонту, кадровой политике и репертуару театра. В своем ответе на обращение Кехман заверяет Общественную палату, что ремонтно-реставрационная деятельность лицензирована и сопровождается соответствующим надзором, что все кадровые изменения осуществляются в соответствии с нормами трудового законодательства, а единственный спектакль, субсидируемый из регионального бюджета, в репертуаре сохранен. О каких-либо возможных публичных слушаниях директор в своем ответе не говорит ни слова.